Сокровище халфлинга - Страница 21

К оглавлению

21

Ядовитые жвала впились в предплечье Бруенора. Он игнорировал боль и опасность ядовитого укуса и отреагировал с осознанной яростью. Упершись спиной, он боднул головой выпуклое тело паука и со всей силы оттолкнулся от стены.

Паук увяз своими смертельными жвалами в тяжелом ботинке и размахивал всеми свободными ногами.

Только один способ нападения казался выполнимым отчаянному дварфу: вытеснить паука. Крутясь, он хватал волосатые ноги паука, пытаясь освободиться или, по крайней мере, лишить паука опоры. Его рука пылала от яда, а нога была вывихнута и, вероятно, сломана, хотя ботинок и защитил ее от укуса.

Но ему некогда было думать о боли. С рычанием он захватил другую ногу паука и отодрал ее от стены.

Они стремительно полетели вниз.

Бруенор чувствовал напор ветра и ощущал близость стен. Глупый паук свернулся в клубок и выпустил дварфа из своих объятий. Бруенор постарался поднялся по его туловищу как можно выше, чтобы уберечься от удара о землю. Оставалось лишь надеяться, что шахта была достаточно прямой, и они не разобьются об острые выступы.

Они приземлились на широкое перекрытие. Толстое брюхо паука лопнуло с влажным хлюпаньем. От удара у Бруенора перехватило дыхание, но он не получил серьезных ран. Еще не восстановив зрение, он понял, что снова оказался на уровне пола подземного города. К счастью, это была менее населенная часть подземелья, и он не слышал криков тревоги. Слегка оглушенный, но неустрашимый, упрямый дварф поднялся на ноги и вытер руки от паучьих внутренностей.

" Завтра, наверное, будет большой ливень, " – пробормотал Бруенор, вспоминая старое дварфье суеверие против убийства пауков. Он снова начал подниматься в шахту, превозмогая боль в руках, ребрах и ноге и жжение в предплечье, отравленном укусом паука.

Он старался не думать тех пауках, которые могли скрываться впереди.

Бруенор поднимался в течение многих часов, упрямо переставляя одну руку за другой и подтягиваясь вверх. Коварный яд начал действовать. Накатывались волны тошноты, и руки теряли силу. Но Бруенор был тверже, чем камни горы. Он мог умереть от ран, но не позволил бы себе этого, пока не окажется на вольном воздухе, под звездами или солнцем.

Он не собирался возвращаться в Митриловый Зал.

Вдруг дварф ощутил холодный порыв ветра. Он с надеждой посмотрел в ту сторону, но ничего не увидел. Возможно, на поверхности была ночь. Прислушавшись к свисту ветра, он понял, что был только в нескольких ярдах от цели. Возбуждение придало ему силы. Он понесся к выходу дымохода – и оказался перед железной решеткой, которая перекрывала его.

" Проклинаю тебя молотом Морадина! " – плевался Бруенор. Он оттолкнулся от стены и прыгнул, вцепившись в планки решетки окровавленными пальцами. Решетка прогнулась под его весом, но выдержала.

" Вулфгар мог бы ее сломать, " – сказал Бруенор, почти бредя от истощения. " Пошли мне свою силу, мой большой друг, " – воззвал он в темноту, дергая и выкручивая решетку.

За сотни миль отсюда, на борту «Морского Эльфа», Вулфгар тревожно метался по койке. Его мучили кошмарные сны о потерянном наставнике, Бруеноре. Возможно, дух молодого варвара прибыл тому на помощь, но скорее, неодолимое упорство дварфа оказалось крепче железа. Планка решетки прогнулась и выскользнула из каменной стены. Бруенор повис на ее свободном конце.

Ухватившись одной рукой за опору попрочнее, Бруенор сбросил планку вниз. Он злорадно ухмыльнулся, надеясь, что кто-то из дуергаров в этот момент мог быть на дне дымохода, осматривая мертвого паука.

Дварф наполовину протиснулся через узкое отверстие, но пояс и бедра застряли. Совершенно измученный, он повис на этом сомнительном насесте, хотя под его ногами была глубина более тысячи футов.

Он положил голову на железные прутья и закрыл глаза.

6
Врата Балдура

" За борт! За борт их! " – кричал один голос.

" Выбросим их в море! " – согласился другой. Толпа моряков придвинулась ближе, размахивая кривыми мечами и кистенями.

Энтрери спокойно стоял посреди этой бури, Регис нервно переминался около него. Ассасин не понимал причин внезапного приступа гнева команды, но предполагал, что трусливый халфлинг был так или иначе замешан в этом. Он не вынул оружия; он знал, что мог достать свою саблю и кинжал в любой момент, а ни один моряк, несмотря на гнев и угрозы, все же не подошел к нему ближе десяти футов.

Капитан судна, приземистый человек с жесткой серой щетиной, жемчужно-белыми зубами и вечно прищуренными глазами, вперевалку вышел из каюты, чтобы узнать причину шума.

" Ко мне, Редей, " – подозвал он грязного моряка, который первым принес слух, что пассажиры заражены ужасной болезнью. Очевидно, он же распространил рассказ другим членам команды. Редей повиновался сразу. Капитан прошел через толпу и стал перед Энтрери и Регисом. Он медленно вытащил трубку и набил ее табаком, не спуская с Энтрери пристального взгляда.

" За борт их! " – слышались отдельные крики, но каждый раз капитан заставлял замолчать крикунов движением руки. Он хотел в полной мере оценить этих незнакомцев прежде, чем действовать, и он неспешно разжигал трубку, затягивая паузу.

Энтрери не мигая смотрел на капитана. Он откинул плащ и положил руки на пояс позади ножен спокойно и уверенно, удобно поместив их только на дюйм от рукояток оружия.

" Вы должны были сказать мне, сэр, " – сказал капитан, растягивая слова.

" Ваши слова столь же неожиданны, как и действия вашей команды, " – спокойно ответил Энтрери.

" Неужели? " – ответил капитан, затягиваясь.

Кое-кто из команды был не столь терпелив, как их шкипер. Один человек, с широкой, как бочка, грудью и мускулистыми татуированными руками устал ждать. Он смело шагнул за спину ассасина, намереваясь бросить его за борт и покончить с этим.

21